Форум о банкротстве и продуктах «РИТ»

[vva]

http://abm.r52.ru/index.phtml?rid=24&fi ... &nid=18568

Бизнес на долгах

В прошлом году в Нижегородской области около 3000 дел о признании должников банкротами было передано налоговыми органами в арбитражный суд. Где преднамеренное банкротство, кому нужна господдержка в виде налогового послабления, а какое предприятие бесперспективно? Эти вопросы должны быть под контролем исполнительной власти.

Наверное, можно констатировать, что после выхода новой редакции закона о банкротстве количество недружественных поглощений с использованием процедур банкротства уменьшилось. Закон действительно прикрыл определенные лазейки, слабые места, которыми пользовались недобросовестные заказчики. Тем не менее проблема — уже не в цифровых показателях, а в неких качественных моментах — осталась. Актуальные вопросы экономической безопасности обсуждали на окружном форуме в Уфе. О том, как строить взаимодействие органов власти и бизнес-сообщества с участниками процедур банкротства на территории ПФО, наш разговор с членом Общественного совета по развитию институтов гражданского общества в Приволжском федеральном округе, директором нижегородского представительства юридической фирмы “Яковлев&партнеры” Олегом ТИМОФЕЕВЫМ.

— Деятельность арбитражных управляющих превратилась в бизнес, основанный на долгах предприятий. Это достаточно печальная тенденция. Она подкрепляется еще и тем, что большинство промышленно-финансовых групп имеют возможность если не в открытую организовывать СРО, то заручаться их поддержкой. Через “карманные” СРО они влияют на процедуру банкротства. А государство регулировать деятельность СРО по определению не может.

Институт саморегулируемых организаций переписывали с западных моделей, но при всем этом упустили момент, что там аналоги СРО существуют параллельно с институтом независимых, самостоятельных арбитражных управляющих. У нас вряд ли созрела культура СРО до того, чтобы влиять на определенные экономические процессы. И на данном этапе государство не должно самоустраняться. Его влияние если не с точки зрения стопроцентного контроля за СРО, то с точки зрения осуществления процедур координирующего, рекомендательного характера и мониторинга происходящего, необходимо.

— Олег Валерьевич, в каких регионах округа исполнительная власть небезуспешно выстраивает эти процессы?

— Например, Башкортостан и Татарстан, где наименьшее количество процедур банкротств, в которые вовлечены градообразующие предприятия, отраслевые лидеры. Вообще, появились своеобразные островки успешной реализации этих программ в других субъектах, и есть возможность объединять успешный опыт и внедрять его на территории других субъектов. Приволжский фонд антикоррупционных программ провел окружной форум в Уфе под эгидой темы недружественных поглощений и рейдерства. Но и аспект антикризисного управления и банкротства нашел свое отражение. Представители Башкортостана показали, каким образом выстроены механизмы взаимодействия представителей органов власти, СРО, кредиторов, регулятора и налогового органа, который на сегодня выполняет функции госоргана в процедурах банкротства, для того, чтобы оптимизировать схему взаимоотношений. Возможно, схема не идеальная, но на нее можно опираться.

Там пошли по пути согласовательных процедур при выстраивании отношений с основными участниками процедуры банкротства. Это значит, что на основании принятого регламента, регулирующего деятельность полномочного органа при органе исполнительной власти, были заключены на добровольной основе ряд соглашений с ведущими СРО о взаимодействии. Это предусматривало возможность согласования с органами госвласти процедур назначения арбитражных управляющих с учетом их профессиональных знаний, опыта участия в процедурах банкротства в той или иной отрасли. Представители СРО адекватно это восприняли. Был определен перечень предприятий, потенциально попадающих под процедуру банкротства, и план мероприятий по их оздоровлению.

Статистика банкротств по России говорит о том, что и СРО, и кредиторы в первую очередь рассматривают процедуру банкротства как ликвидацию предприятия для погашения задолженности перед кредиторами и распродажи конкурсной массы. Но мы считаем, что это институт, который создан для реанимации и оживления предприятий, который должен дать предприятию новое дыхание, предложить программу развития. Повсеместно, Нижегородская область не исключение, общепринятой считается идеология ликвидации предприятия. Надо пытаться брать курс на то, чтобы находить здравый компромисс между интересами кредиторов и должника. Конкурсное производство, как завершающую стадию банкротства, необходимо использовать в исключительных случаях, когда другие шаги бесполезны. А до этого пытаться проводить другие процедуры — прежде всего финансовое оздоровление.

— В связи с этим возникает вопрос о профессиональной подготовке арбитражных управляющих...

— Безусловно, важный вопрос. Продавать активы — это не самая сложная операция, а чтобы строить экономические прогнозы выхода из кризисного состояния, нужна серьезная подготовка.

Другой момент: в регионах работают федеральные СРО, в лучшем случае набирающие арбитражных управляющих из местных специалистов. Но эффективно реализовывать программу оздоровления предприятий должны местные арбитражные управляющие. Уже потому, что при этом будет с кого спросить. Поэтому сохранение института независимых арбитражных управляющих при арбитражных судах в субъектах Федерации, которые были бы подконтрольны государству, целесообразно.

Мы пришли к выводу, что ни уровень подготовки, ни какие-либо стимулирующие факторы, которые заложены внутри деятельности СРО, в рамках действующего закона не позволяют арбитражному управляющему эффективно выполнять эту функцию. Подготавливают абсолютно индифферентного к интересам предприятия управляющего, который просто готовит объект к продаже с учетом интересов кредиторов и руководства СРО. Поэтому согласование назначения арбитражных управляющих на предприятия, которые имеют ценность для региона (не говоря уже о стратегических, оборонных), жизненно необходимо.

— Как вовремя определить важные для региона предприятия, которые интересны рейдерам?

— Нет универсального критерия. Но не для кого не секрет, что сегодня в любой отрасли есть перечень предприятий в предкризисной ситуации, находящихся под прицелом промышленно-финансовых групп, которые готовы реструктуризировать эти предприятия, используя исключительно их площади, мощности, а главным образом земельные участки, то есть объектов потенциальной угрозы экономической безопасности региона. Это ежедневная работа аналитиков профильных министерств.

Что касается своевременного реагирования на ситуацию, можно выстроить работу с налоговыми органами так, чтобы информация о невыплате текущих налоговых платежей поступала оперативно. Долги перед бюджетом — это тот критерий, по которому можно ориентироваться.

— Тогда как отделить угрозу от так желаемых инвестиций?

— Во-первых, предприятие может сигнализировать о кризисной ситуации, когда один из кредиторов предлагает неприемлемые схемы ликвидации задолженности. Если в результате процедуры банкротства имущество будет распродано, неизвестно, что будет происходить в дальнейшем на этой территории. Скорее всего предприятие будет перепрофилировано. Это типичная ситуация. Но не проще ли, упреждая эту ситуацию, осуществить мероприятия по предупреждению банкротства. Обозначить, прежде всего для кредиторов, заинтересованность региональных властей в сохранении этого предприятия? Ведь пока большинство процедур банкротства происходят в закрытом режиме. Вы знаете случай, чтобы в процедуре банкротства в арбитражном суде участвовали представители работников должника? Понятно, что кто-то не хочет привлекать общественность — но существует установленная законом норма, по которой в арбитражном процессе участником является представитель работников должника. Это недействующая норма закона. Ни на одном заседании вы не увидите этого представителя. Более того, если трудовой коллектив пытается самоорганизоваться, ни администрация, ни кредиторы, ни арбитражный управляющий не дадут возможность участвовать им в процессе. Поэтому важно создать атмосферу публичности, заинтересованности общественности, пусть не ко всем предприятиям в процедуре банкротства, но к градообразующим, “знаковым” для экономики региона. Наверное, ни один арбитражный управляющий не позволил бы себе определенные процессуальные нарушения в рамках судебного дела, если бы на заседании присутствовали представители СМИ, общественных организаций, представитель трудового коллектива, а по результатам судебного заседания дело будет отражено в СМИ. А у нас в арбитражных судах порой выносятся судьбоносные решения, о которых общественность даже не подозревает.

— Реально не доводить подобные ситуации до суда?

— В Башкортостане, на мой взгляд, успешно осуществляются превентивные меры воздействия. Здесь важно не превращать межведомственную комиссию по антикризисному управлению в комиссию профильных чиновников. В ней, конечно, должны быть представители налоговой службы, службы судебных приставов, минюста, крупнейших СРО, профильных министерств, прокуратуры, МВД, ФСБ, но и независимые эксперты — ведущие экономисты, консультанты, представители общественных организаций. Вопросы, возникающие на любой стадии процедуры банкротства, могут выносить на рассмотрение этой комиссии. К сожалению, сегодня можно констатировать такой факт — заинтересованные лица не хотят выстраивать конструктивный диалог. У кредиторов, должника, арбитражных управляющих, как правило, разнонаправленные интересы. Поэтому пригласить всех за стол переговоров, совместными усилиями попытаться сформировать идею финансового оздоровления, оптимальной реструктуризации, а не скорейшей распродажи предприятия, заставить всех участников процесса сформулировать какие-то позитивные предложения, достаточно трудно.

— Нужно что-либо менять в законодательном плане?

— Сейчас ряд законотворческих инициатив проходят слушания на федеральном уровне. Остановлюсь на одном аспекте — уголовная ответственность за преднамеренное банкротство. На сегодня это единственно серьезный источник ответственности, довлеющий над участниками процедуры банкротства. Статья 196 УК РФ (“недобросовестные действия руководства компании, кредиторов компании, которые приводят к банкротству”) привязана прежде всего к процедуре банкротства. Если суд принял к производству дело о банкротстве, только тогда есть состав преступления. Может быть, есть смысл на предшествующей досудебной стадии обращать внимание на злоупотребления и нарушения. Их можно сформулировать как преднамеренное приведение к неплатежеспособности предприятия. Это даст больше возможностей вовремя вмешаться в процедуру. Потому что после конкурсного производства спасать предприятие поздно. Туда приходят “специалисты-ликвидаторы”. Кстати, к вопросу профессионализма: ограниченные бюджетные возможности не позволяют привлекать правоохранительным органам экспертов, которые могли бы на ранней стадии “диагностировать” умышленные незаконные действия заинтересованных лиц.

Здесь очень многое зависит от региональных властей. Создать эффективно работающий орган, работающий только на “административном” ресурсе, невозможно. Поэтому, на наш взгляд, большое значение должно уделяться вопросам привлечения к подобного рода деятельности серьезных общественных организаций, имеющих в своем составе опытных профессионалов, которые могут тиражировать свои наиболее успешные разработки в области антикризисного управления в каждом конкретном случае. В данном случае я имею ввиду возможности и вновь созданных Приволжского Фонда “Антикоррупция” и Общественного Совета по развитию институтов гражданского общества в ПФО.

— Отдел по банкротству в структуре областного министерства государственного имущества и земельных ресурсов только начал действовать...

— Профессионализм команды, работающей в областном правительстве, ни у кого не вызывает сомнений. Уверен, мы сможем совместными усилиями разработать оптимальную модель взаимодействия органов исполнительной власти и профильных общественных организаций в вопросах антикризисного управления, банкротства, противодействия недружественным поглощениям.